Антонио Риччи каждое утро выходил из квартиры на виа Монтичелли в шесть тридцать — гудок текстильной фабрики слышался даже через закрытые окна. Его жена Мария заворачивала ему в газету кусок чёрствого хлеба с сыром: «Лучше съешь сейчас, а то к обеду крошиться начнёт». На заводе «Феррони» Антонио чинил станки, пока бригадир Карло матерился из-за протечек масла. В обеденный перерыв рабочие кучковались у столовой: «Слушай, если завтра не объявим забастовку, премию опять вычтут», — толкал Антонио в
Паоло закурил «Мальборо» у входа в миланский театр «Ардженто», пока Лидия спорила с бухгалтером Марией из-за невыплаченных гонораров. «До конца месяца или Риккардо закроет постановку», — бросила та, хлопнув папкой по столу. Вечером в гримерке, пахнущей лаком для волос, Паоло пытался переписать сценку с пьяным клоуном, но мешали крики из соседнего зала — там электрик Витторио чинил прожектор, матерился на сицилийском диалекте. «Слышал, Джулия из труппы ушла в рекламу мыла?» — спросил он,