Алла Балтер

Пер Гюнт, парень с острым носом и в потертой рубахе, спорит с матерью Озой в избушке под низкими потолками. "Опять у горы с бродягами шатался? Дров не наколол, сено не убрал!" — Оза швыряет в него веретеном, промахивается, попадает в горшок с кислой капустой. Он хватает краюху хлеба, выбегает во двор, где пахнет овцами и смолой от соседской мастерской. На ярмарке у церкви сталкивается с Сольвейг, девкой в синем платке, которая несет ведро с парным молоком. "Пойдем в лес, покажу,
В альплагере «Высокий пик» на Кавказе Виктор Морозов, коренастый инженер с обветренным лицом, спорит с Олегом Крутовым, молодым геологом в потёртой куртке. «Ты же сам видел трещину на кошках — лезть сейчас самоубийство», — бросает Виктор, разбирая рюкзак с консервами и верёвками. Олег, поправляя очки, парирует: «Если не попробуем сегодня, шторм снесёт маркировку к утру». Ирина Лазарева, медсестра с обожжёнными солнцем руками, молча чинит палатку, кивая на радиоприёмник: «Передавали — давление
Сэмюэль Пиквик в коричневом сюртуке и круглых очках торопливо записывает наблюдения о повадках чаек, сидя в гостинице "Павлин" под Рочестером. Трамен, вечно голодный, стучит вилкой по тарелке: "Мистер Снодграсс, передайте ветчину, а то Уинкль опять всё слопает!" Последний, краснея, роняет нож в жёсткий малиновый соус. Вечером они спорят у камина — Пиквик настаивает, что снег в Девоншире голубой, а Сэм Уэллер, слуга в потёртом жилете, усмехается: "У нас в Лондоне лужи
В Ленинграде, 1984-й. Инженер Сергей Малышев, в очках со сломанной дужкой, чинит радиоприёмник в коммуналке на Невском. За стеной соседка Нина Аркадьевна стучит вентилятором по батарее — требует выключить «эту какофонию». В эфире — странные помехи: цифры на иврите, шипение, обрывки военных сводок 1942 года. Сергей подключает самодельный декодер, спаянный из деталей с завода «Светлана». На экране осциллографа — координаты: 59°57′ с.ш., 30°19′ в.д. Парк имени 1-го Мая. В 3:15 ночи он находит там
Сергей Макаров, хирург районной больницы, заметил нестыковки в истории болезни пожилого пациента Королёва. В журнале записано: «острая сердечная недостаточность», но синяки на запястьях и запах горького миндаля изо рта не сходились. Медсестра Галя, перебирая пустые ампулы в процедурной, буркнула: «Он же сам просил укол обезболить — спина, мол, старая». За окном моросил дождь, а в коридоре пахло варёной капустой из столовой. На вокзале, где Королёв работал смотрителем, Макаров нашёл потрёпанный
Лена, инженер-наладчик с завода «Красный Октябрь», каждый вечер заваривает чай в жестяном чайнике, пока её муж Николай, моряк Балтийского флота, чинит на кухне радиоприёмник «Спидола». Их сын Витя, десяти лет, рисует в учебнике по арифметике корабль с парусами — такой, как на открытке из Калининграда, которую Николай привёз в прошлом году. Всё меняется, когда Николай не возвращается после ночной смены в порту. Соседка Анна Петровна, закутанная в клетчатый платок, шепчет Лене у лифта: «Слышала,
Игорь Смирнов, инженер-электронщик из Санкт-Петербурга, каждое утро заваривает чай в потрескавшейся кружке с портретом Гагарина, пока его соседка, американская журналистка Эмили Картер, втирает в кожаную куртку с нашивкой "Detroit '88" спецкрем от дождя. В подвале дома на Обводном канале, где пахнет машинным маслом и старыми газетами, они расшифровывают записи на кассетах с пометкой «Лаборатория №4»: обрывки диалогов о «резонансных частотах» и координаты в Беринговом проливе. «Ты
В заброшенном цеху ленинградского завода нашли тело токаря Геннадия Шумилова. Его дочь, Ольга, в рваных джинсах и с сигаретой за ухом, пришла в милицию к капитану Крутову: «Папа сроду не пил, это не случайность». Крутов, перебирая потёртые папки в кабинете с отслоившимися обоями, наткнулся на записную книжку с пометкой «КВАДРАТ» и телефоном завода «Красный маяк». Там инженер-электрик Вадим Лозовой, сосед Шумилова по общаге, шепнул за чаем с сахарным сиропом: «Гена слышал, как в ночную смену