Ирина Жёлтикова

Марина, 34 года, работает няней в детсаду на окраине Екатеринбурга. После ночной смены нашла завернутого в розовое одеяло младенца у мусорных баков возле своей пятиэтажки. Ребенок плакал хрипло, как котенок. "Опять?" — пробормотала она, доставая из кармана куртки смятый паспорт и телефон с треснутым экраном. Звонила участковому Сидорову, пока качала девочку: "У вас же камеры на районе, Петр Иваныч. Человека ищите, а не мне мозги парите". Ребенок уцепился за ее
Анна Калистратова, хирург-ортопед, в семь утра уже стояла у плиты в хрущёвке на улице Блюхера. Кипятила чайник с отколотой эмалью, пока дочь, Катя, ворчала из-за сломанной застёжки на рюкзаке: «Мама, ты же обещала починить!» В больнице №27 на Вайнера её ждал список из 12 пациентов. В приёмной — запах хлорки и старый желтый диван с дыркой. Первый на очереди — Петр Ильич, пенсионер с переломом шейки бедра. «Опять на гололёд без шипов вышли?» — спросила Анна, просматривая рентген. Он махнул рукой:
Игорь, электрик из Тольятти, каждое утро ехал на работу на стареньком "жигуленке", слушая перебранки диспетчера по рации. В пятницу, после смены на заводе "АвтоСвет", он задержался у гаража с напарником Славой — тот показал фото странного свечения за Волгой: *"Смотри, как молния, только без туч. Вчера с рыбаками видел"*. К полуночи Игорь, вопреки здравому смыслу, свернул к полузатопленному причалу, где на ржавой табличке с надписью "ГЭС-4" обнаружил следы
Москва 1918-го — жуткое место, если честно. Банды плодятся как тараканы, а власти будто в спячке — хоть грабь магазины средь бела дня. Только и слышно: там лавку разгромили, тут извозчика пристрелили. А эти «граждане вольного города Хивы»… Ну или как они там себя называли — вообще цирк! Хвастались, будто свои законы пишут, как в каком-нибудь Диком Западе. И вот появляется он — Александр Трепалов. Балтийский матрос, видный такой, с взглядом, который и врага прошибает, и стены. Ему вручают эту