Ибрахим Кендирджи

Эмир, 24 года, в мятом пиджаке, трясет справкой о зарплате перед окном в муниципалитете Кадыкёя. Его отец, Мурат, с сигаретой за ухом, толкает локтем соседа в очереди: "Без печати из налоговой даже кофе не сваришь". Дениз, невеста в потрепанных кедах, стоит у ларька с симитами, шепчет матери: "Документы отца проверят опять — я же говорила". На рынке за углом их матери, Лейла и Фатма, торгуются за баклажаны, параллельно сравнивая цены на свадебные залы — "А в Şahinler
Лейла, тридцатилетняя организатор свадеб из кафе в районе Кадыкёй, каждое утро начинала с рассылки по WhatsApp: *"Торт на пробу привезут к 11, не забудьте чек-лист с цветами"*. Её крохотная квартирка на третьем этаже с треснувшим балконным стеклом была завалена образцами тканей и кассовыми чеками. Подруга Зейнеп, парикмахер из соседнего салона, ворчала за кофе с кардамоном: *"Ты всем невестам кружева подбираешь, а сама в прошлом году даже на свидание не выбралась"*. Лейла
Представь: жаркое стамбульское лето, воздух пропитан запахом кофе и тайнами Босфора. Группа подростков из задрипанного района — типичные «невидимки» с потрёпанными кроссовками и наушниками в ушах — случайно натыкаются на подземный тоннель, заваленный старыми османскими свитками. А там... Ну, сами понимаете, не просто пыльные бумажки. Какие-то символы светятся, как недобитый экран смартфона в темноте, и шепчут что-то на непонятном языке. Лиза, самая дерзкая из них, трогает руной испещрённый