Слава, слесарь с облупившимися краской ногтями, наткнулся на свёрток в цеху заброшенного химического завода, пока чинил трубы. Внутри — плотные пакеты с розоватым порошком. "Похоже на то дерьмо, что у Генки из райцентра видел", — пробормотал он, вытирая руки о рваную телогрейку. Дома, за столом с холодным борщом, младшая сестра Катя, приехавшая с учебы в Питере, тыкала вилкой в картошку: "Сдай ментам и всё". Но мать в соседней комнате кашляла так, что стены дрожали, а в
Артем приезжает в Нижнеозерск на похороны тетки Лиды, которую нашли в колодце с обрывком газеты 1987 года в кармане. В доме на улице Свердлова, где пахнет сыростью и старыми яблоками, он находит в комоде под ворохом вязаных салфеток конверт с выцветшей фотографией: отец в спецовке стоит рядом с заброшенным элеватором, обвитый проволокой. «Почему ты никому не сказал про аварию на ТЭЦ-2?» — спрашивает Артем у деда, разбирая коробку с ржавыми гвоздями. Старик молчит, щелкая семечки, а за окном
Айгуль, 28 лет, до рассвета доила овец возле юрты из войлока, пока ее брат Ержан не пригнал табун. Отец Арман, с морщинами как трещины в глине, развел костер из кизяка: «Земля отцов высыхает. Скот голодает». Ветер гнал по степи пакеты из соседнего поселка, где компания «СибирьСтрой» ставила буровые вышки. Айгуль, обвязав платок поверх джинсов, поехала на рыжем «Уазике» к вагончикам — договориться. Менеджер Сергей в камуфляжной куртке жевал бутерброд с колбасой: «Ты хоть документы на пастбища
Максим выходит из автобуса на разбитой остановке возле ларька «Хлебозавод №5». Сестра Лена, в потёртой куртке и резиновых сапогах, хрипит: «Ты ж как интурист — галстук, туфли…» Тянут чемодан с оторванным колесом мимо заросшего бурьяном детсада, где когда-то Максим разбил коленку. На улице Горького — те же облупившиеся хрущёвки, но балконы теперь завалены ящиками с рассадой. «Папа как?» — «Да пьёт, — Лена сплёвывает в лужу. — Вчера с Серегой Барбухаем у гаражей подрался. Тот его за кирпичный цех
Представь глухую деревушку, где даже время будто застряло в прошлом. Там и живет наша Леся — девчонка-сирота, что ютится в избушке у ручья со своей бабкой Шурой. Старуху тут все шепотом колдуньей зовут, а она, между прочим, просто травы знает да отвары варит — лечит людей, как умели ее прабабки. Леся с малых лет за ней хвостом бегала: то зверобой собрать, то подорожник. Да и сама к животным руки золотые — то корову хромую поднимет, то щенка подлечит. Деревенские так и шарахаются от избушки, но
Знаешь, иногда жизнь подкидывает такие сюжеты, что позавидует любой триллер. Вот представь: обычный дом, а в нём — парень, который сбежал из армии. Не герой, не бунтарь, просто запутавшийся пацан, ищет отца, которого, кажется, уже и сам не надеется найти. И тут же его сестрёнка, двенадцать лет, но глаза старушки — вся эта семейная любовь утекает, как песок, к младшему братишке. Она будто призрак в собственном доме, и он, солдат-дезертир, такой же чужой. А потом они решают «помочь» друг другу.