Рой Миллер

Лиор, застряв в пробке на шоссе Аялон, листала старые фото отца в телефоне, когда зазвонил Йонатан. «Тысяча чертей, опять эти ремонтные работы у моста! — выругалась она, приняв вызов. — Слушай, в архиве нашел документы по твоему отцу. Кажется, он не просто строил дороги в Негеве». В ее квартире на улице Дизенгоф, между коробкой с детскими рисунками и сломанным принтером, валялся потрепанный блокнот с пометками на иврите и арабском. На странице 43 обведена дата — 12.10.1994, рядом схема тоннеля.
Представь: маленький городок где-то на окраине, где все друг друга знают, но никому друг друга не слышат. Вот туда-то приезжает эта странная учительница музыки — с амбициями, как у Бейонсе, и взглядом, от которого хочется спрятать сигареты за спину. Она собирает разношёрстную банду подростков, которые даже гамму не могут спеть, и заявляет: «Мы едем на международный конкурс». Все крутят у виска, конечно. Но эти ребята… У одного папа-алкаш, у другой — мама, которая видит в дочери куклу для своих
Представь: ты печешь круассаны где-нибудь в Берлине, а потом вдруг оказываешься в Иерусалиме, где воздух пахнет корицей и чем-то неуловимо чужим. Вот так и Томас — парень с мукой в волосах и трещиной в душе. Едет к семье того, кого любил, но теперь уже… ну, ты понимаешь. Жена, сын, чужие фотографии на холодильнике — и он посреди этого всего, пытается взбивать крем и одновременно разгребать осколки прошлого. Сложно? Ещё бы. То ли дело тесто — замесил, испек, продал. А здесь приходится объяснять