Хардип Сингх, 24 года, переезжает из деревни под Амритсаром в Дели. В рюкзаке — фото семьи, кирпично-красный тюрбан от матери, банка домашнего ачара. Первый день на фабрике игрушек: мастер Гупта хмурится, видя бороду. «Покупатели пугаются — или бреешься, или увольняешься». Хардип молча разворачивает ланч-бокс с паратхами — внутри записка сестры: «Не сдавайся». Вечером в дешёвой гостинице «Шиваджа» сосед Раджеш тычет в его тюрбан сигаретой: «Как спишь в этой кастрюле?». На субботнем базаре
В переулке старого Дели, за закопченными окнами мастерской по ремонту радиоприемников, 18-летний Викрам разбирает плату, облизывая палец, чтобы убрать пыль с микросхемы. Его сестра Аша, в сари с выцветшим узором, ставит перед ним чай со щепоткой имбиря: *«Папа звонил из больницы. Сказал, не бери левые заказы»*. В ящике под верстаком лежит медальон с треснувшим стеклом — находка с блошиного рынка Чандни-Чоук, который Викрам посещает каждое утро перед рассветом, торгуясь с продавцом старых часов:
Знаете, иногда натыкаешься на кино, которое как удар под дых — неожиданно, резко и заставляет сердце колотиться. Вот с этим фильмом так и вышло. Помню, включил его вечером «на фоне», а в итоге просидел, вцепившись в подушку, пока титры не поплыли. Там такая история... Не буду спойлерить, но это вам не попкорновое киношко с шаблонными поворотами. Тут каждый кадр будто дышит — то жаром, то ледяным ветром. Честно? Первые минут двадцать я вообще не понимал, куда меня занесло. Камера дергается,