Клаус, в рваной кожаной куртке, притащил ящик с гнилыми яблоками к ржавым воротам заброшенной фабрики в Плоешти. Барросо, в помятом костюме, щелкал зажигалкой у киоска с газетами 90-х: «Тысяча лей за информацию о пропавшем тракторе — это смешно. Твой фермер спился, а не украден». Они искали следы братана Клауса, который исчез после сделки с цыганским автоломом. В кармане у Барросо завалялась распечатка звонков — все на номер прачечной в Бухаресте, где пахло уксусом и жареным луком. Вечером в
Ливиу, 17 лет, копался в подвале старого дома на окраине Бухареста, когда наткнулся на закопченную коробку с дневником деда — Костаке. Внутри лежала схема "портала", склеенная из газетных вырезок 80-х и фотографий руин замка Поенари. Андрея, его сестра, смеялась: "Опять дедов бред? Лучше помоги с кроликами — мама велела к завтраку забить двух". Но вечером, пока родители ругались из-за долгов за свет, Ливиу нашел в дневнике координаты. Точка совпала с заброшенной школой за
Элис, с рыжими волосами, завязанными в небрежный пучок, приехала в румынский город Сибиу с потрепанным блокнотом, где были выписаны координаты заброшенной церкви у подножия Карпат. Местный таксист, Ион, в кепке с выцветшим логотипом пивной марки, крутил у виска, когда она попросила свернуть на грунтовку: «Там даже волки не ходят, девушка. Вы с туристами-призраками или из тех, кто золото ищет?» В блокноте между страницами лежала фотография французской открытки 1923 года с подписью «А.Т.» — такой
В старом пансионате под Синая, заваленном снегом, собрали шестерых сотрудников бухарестской логистической фирмы. Кэтэлин, водитель с татуировкой волка на шее, сразу полез проверять, работает ли плита в общей кухне — "Хоть кофе согреть", буркнул он, разбивая яйца с присохшим желтком. Мариус, менеджер среднего звена в мятом пиджаке, тыкал в сломанный проектор: "Нафига нам эти презентации, если туалетная бумага закончилась в первый же день?" Андрея, стажерка с розовыми
Мария и Андрей ругаются из-за списка гостей возле кондитерской на Strada Lipscani. «Твой брат снова в долгах, — царапает зажигалкой по столу Мария, — он даже на прошлой свадьбе украл бутылку вина». Андрей молча поправляет галстук с выцветшим узором, пока официант ставит между ними эспрессо с подтёкшей пенкой. За день до церемонии мать Марии, Елена, тайком перешивает платье невесты, заменив кружево на фату из своего сундука. «Бабушка носила это в голодный год», — бормочет она, обрывая нитки
Сабина Шпильрейн, дочь аптекаря из Чикаго, каждое утро протирает прилавок тряпкой с уксусом, чтобы перебить запах дезинфектанта. Её младший брат Ганс, вчерашний школьник, теперь носит чёрные сапоги и кепку с орлом — вступает в «Германо-американский союз», шепчет за завтраком: *«Они обещали, если мы выдадим укрывающих евреев, нас не тронут»*. Сабина прячет в подвале старую Розу Гольдман, чей сын исчез после погрома в Бруклине; по ночам перешивает платья, чтобы менять фасоны — соседи не должны
Карим, сын гончара из Феса, находит в разбитом кувшине обрывок письма на арабском с координатами — 34°02′N, 4°59′W. Его сестра Амина, студентка-археолог, расшифровывает пометку: "Под минаретом Аль-Андалус — ключ к *ихрибу*". Они пробираются ночью в закрытую зону мечети, но вместо реликвии обнаруживают фото отца, исчезнувшего пять лет назад. В углу снимка — пятно от мятного чая и печать мастерской из Рабата. «Он жив», — шепчет Амина, сжимая в кулаке серебряный амулет с выцарапанной
Андрей, библиотекарь с хронической бессонницей, обнаружил в архиве потрёпанный фолиант с готическим шрифтом. На полях — карандашные пометки на венгерском: *"Árva torony, 1944"*. Елена, его соседка с третьего этажа, разглядывала страницы в своей мастерской, где пахло скипидаром и засохшими розами. «Эти завитушки... как шрамы», — провела она пальцем по иллюстрации, изображавшей башню с колоколом. За окном, на улице Митрополита Петру, продавец каштанов передвигал жаровню, чтобы укрыться
Андрей копался в коробках с дедовыми вещами на балконе хрущёвки в Бухаресте, когда нашёл потёртый конверт с билетами в Синая 1987 года. Под ними лежала фотография — мужчина в военной форме стоял у каменного склепа, заросшего крапивой. Ливия, его сестра, щурилась через дым от сигареты: «Опять эти ваши раскопки? Мама говорила, дед сгорел в сарае из-за старой печи». На обратной стороне снимка чернила расплылись: *«Не пускай их в подвал»*. В ту же ночь скрип труб разбудил Андрея — в углу кухни
В Бухаресте, на улице Липскань, ветеран-таксист Виктор Станчу находит в багажнике машины окровавленный рюкзак с дневником на венгерском языке. Внутри — фотография горной деревни Владени и записи о «проекте №47». Он звонит бывшей жене, медсестре Елене: «Опять эти кошмары. Приезжай, тут что-то с ребёнком... нашли вчера у автостанции». Пока Елена осматривает в больнице девочку с перепончатыми пальцами, Виктор пробирается в архив заброшенной шахты Салина — в старых газетах 1986 года находит заметку
Представляешь: всего пару недель назад Александр похоронил жену, а тут — бац! — на пороге возникает этот тихий, нервный парнишка. Глаза опущены, руки дрожат, и выпаливает такое... Оказывается, пять месяцев он тайком встречался с его покойной женой! Ну и поворот, да? Вместо того чтобы исчезнуть навсегда, парень пришёл к вдовцу — представляешь? — просит помощи. Мол, как ты справляешься, я не могу, задыхаюсь от горя, мы же оба её любили... Вот это я понимаю — сюжет! Сидит себе Александр, наверное,
Знаешь, как бывает: трое приятелей из захолустного городишки, денег — кот наплакал. Сидят, считают мелочь по карманам: то ли на хлеб скопить, то ли в лотерею вписаться. Ну, рискнули — авось пронесёт. И ведь пронесло! Сначала вообще не верили — перечитывали цифры на билете, глазам своим не доверяли. Смеялись как дети, обнимались, планы строили: кто дом купит, кто бизнес, кто маме квартиру... А через пару дней — облом. Проснулись, а билет-то как сквозь землю провалился! Вот это поворот, да? Как