Лена замечает трещину в плитке над раковиной, пока набирает воду для чая. Ее парень Томас, слесарь с обветренными руками, неделю не может починить кран — каждый вечер он разбирает его на части, кляня ржавые гайки. «Соседи опять жарили рыбу», — говорит Лена, открывая окно в их однокомнатную квартиру на четвертом этаже. Запах въелся в шторы. Томас молчит, перебирая инструменты в ящике с оторванной ручкой. Завтра ему нужно ехать на вызов в район новостроек, где стены пахнут краской, а жильцы
Лена Шульц, архивист городской библиотеки в Берлине, наткнулась в подвале на коробку с дневником 1943 года, испещренным символами в виде переплетённых змей. Рядом валялась пустая аптечка с фамилией «Вайс» и фотография девочки в платье с выцветшим бантом. Её коллега Томас Бекер, ковыряясь в старом проекторе, нашёл плёнку, где мужчина в чёрном пальто вырезает ножом тот же символ на деревянном столе. «Это не готика, Лена, — Томас провёл пальцем по кадрам, — тут в углу дата: ровно неделя до
Знаешь, иногда жизнь бьёт так, что аж искры из глаз. Вот как этому парню Марку — вроде летел на всех скоростях: велогонки, девчонки, адреналин через край. Да так лихо, что собственную дочь в сторонку отодвинул — мол, «потом разберусь». А потом бац! — авария, и вместо ноги пустота. И ладно бы просто культя, так ведь фантомная боль — этакая злая шутка тела: «Помнишь, тут была нога? А теперь страдай!» Ох, как же ему, наверное, двойной удар: не то что педаль крутить — себя самого собрать не может.