Лиза, 12 лет, в рваных джинсах, доедает булочку с корицей возле киоска на площади Сёрмаркт. Ее брат Микаэль, 15, чинит велосипедную цепь в гараже за домом на улице Биргер-Ярлсгатан — пахнет машинным маслом и старой краской. Тобиас, сосед, в очках с переклеенной оправой, находит в мусорном контейнере возле школы Сёдерлатин ржавый ключ с гравировкой «Änglaboden». «Это ж от склада у паромной пристани», — бормочет он, вытирая грязь рукавом куртки. Вечером, когда Лиза прячет под кроватью дневник с
Знаешь, иногда натыкаешься на кино, после которого долго сидишь в тишине, переваривая. Вот как с этой историей — такая смесь красоты и боли, что даже не поймешь, плакать или восхищаться. Помню, как камера скользила по лицам героев, словно подслушивая их самые потаенные мысли. А эти диалоги... Будто обрывки чужой исповеди, которые невольно цепляют за живое. Честно, сначала казалось — ну опять про вечные темы, где всё предсказуемо. Ан нет! Тут вдруг поворот, от которого мурашки по коже. Как будто
Вот, представляешь: Стокгольм вовсю готовится к Олимпиаде, весь горит огнями, народ ликует… И тут — бац! — стадион в щепки. Ну как так-то? Только успели поверить, что всё идеально, а тут такое. И знаешь, кто в эту кашу вляпывается? Анника Бенгзтон — журналистка, которую только что повысили до начальницы криминального отдела в местной газете. Ну, повысили, говорите? Ха, больше похоже, что подкинули горящую гранату. Представляю её: сидит в редакции, кофе холодный, дедлайны висят как дамоклов меч,