Соловейка (1 сезон)

Лиза, 27 лет, в рваных резиновых сапогах, тащит ведро с колодезной водой к избе на краю березовой рощи. Утром на почте ей сунули синюю папку — уведомление о выкупе участка под газопровод. «Опять эти карты свои рисовали», — бормочет она, разглядывая каракули печати. В избе пахнет закисшим щавелем и старыми газетами: мать перед смертью складывала их под половицы от сквозняков. Сосед Степан, зайдя за солью, тычет в бумагу грязным ногтем: «Соловьиху твою зальют бетоном, Лизка. Пой против — сожгут, как Петькину баню». Она молча разминает онемевшие пальцы — вчера шесть часов чинила плетень после ливня.

В субботу на ярмарке у церкви Лиза встала на ящик из-под капусты. Запела «Ой, мороз» — сначала над смехом торговок, потом сквозь гул внедорожников с московскими номерами. Из белой «Волги» вышел мужчина в очках с желтыми линзами: «Голос — ваше удостоверение? Принесите в управление. Или хотите, чтоб мамин крест в асфальт укатали?». Вечером у костра, где подростки жгут пластиковые бутылки, она раздает распечатки из интернета про суды. Толян-электрик, пьяный, тычет в нее палкой: «Смешная. Ты ж даже телефона нормального нет — как бунтовать собралась?». Лиза достает из кармана потрескавшийся диктофон матери — внутри пленка с записью райисполкома 1998 года.