Харуто, студент-архитектор, каждое утро пересаживается с линии Тюо на Кэйохин в переполненном токийском метро. В кармане у него смятая фотография младшей сестры Юки, исчезнувшей после ночной смены в кондитерской *Himawari*. В кафе возле станции Сибуя официантка Ая, чьи пальцы вечно запачканы кофейной гущей, протягивает ему чек с надписью: *«Она спрашивала про старую больницу в Адати»*. На обратной стороне — детский рисунок фонаря с треснувшим стеклом. В заброшенном парке Хигаси-Синагава Харуто
Август 45-го. Представляешь? Всего пара дней назад Хиросима и Нагасаки превратились в пепел — даже сейчас мурашки, когда пытаесь представить этот ад. А правительство-то вообще в ступоре: одни кричат «сдавайтесь быстрее!», другие рвут рубашки на груди — мол, давайте умрём красиво, самурайским мечом в горле. Прям драма как в плохом театре, только ставки — целая страна. И вот тут выходит на сцену он — император. Не какой-то там политикан, а живой символ нации. Говорят, когда он в тот день вошёл в