Рикардо, лысеющий карточный шулер с татуировкой якоря на запястье, и Мариана, его напарница-медсестра, ворующая обезболивающие из больницы «Санта-Мария», три месяца обшаривали Лиссабон в поисках старинных монет. Всё ради коллекционера-нумизмата из кафе «Бразилейра», где потёртые бархатные стулья пахнут кофе и жжёным сахаром. «Ты уверен, что эта коробка с чердака тётки Беатриш не пустышка?» — спросила Мариана, вытряхивая из волос пыль веков, пока Рикардо ковырял отвёрткой замок бронзового ларца.
Знаешь, иногда смотришь кино — и будто кто-то берет тебя за горло и не отпускает до самых титров. Вот как тут: история, которая начинается с тихого семейного ужина, а потом — бац! — и мир переворачивается. Героиня, эта мать… Боже, да она же как зверь в клетке, который сначала шепчет, а потом рвет зубами всё вокруг. И не поймешь — то ли восхищаться ей, то ли бояться. Атмосфера — мрак какой-то с примесью тревожной тишины. Кадры будто выдыхают холодом, даже если на экране лето. И знаешь, что самое