David A. Apemiye

Чиди, бухгалтер в банке на окраине Лагоса, коптит экран монитора в кабинете с заедающим кондиционером. За месяц до выборов он замечает регулярные переводы — 50 млн найра каждую среду — на счет Эмеки Нвачукву, кандидата в губернаторы. «Смотри, Обинна, — тычет он пальцем в таблицу, — тут даже даты совпадают с отчетами о митингах. Кто платит за толпу?» Коллега, жуя жареный арахис, хрипит: «Заткнись. В прошлом году того, кто рылся в документах Эмеки, нашли в канализационном коллекторе без глаз».
Амака, вернувшись в Лагос после провала в Абудже, снимает крохотную квартиру в Икедже рядом с авторемонтной мастерской. По утрам она ездит на кеке-NAPEP до рынка Балогун, где продает браслеты из бусин, подслушивая сплетни торговцев о холостяках. В четверг к ней заскакивает Чидима, принося латте в стакане из ларька: «See, тот инженер из церкви звонил мне. Он спрашивает, почему ты убежала после его маминого эгу». Амака морщит нос, поправляя гелеву повязку: «Его суп был сладким, как десерт. Кто
Чиди находит старую Nokia в коробке с вещами покойной матери. Телефон звонит ночью: тихий голос называет адрес в Адже, где через три дня сгорит дом его сестры Бисолапы. «Ты знаешь, кто это?» — Амина, соседка-студентка, тычет в распечатку звонков. «Вот тут — 12 октября, но абонент... мама умерла в 2010-м». На рынке Икеджа Чиди сталкивается с нищим, который бормочет про «голоса, которые приходят через воду». В кармане нищего — фото Бисолапы 2009 года. Олу, одноклассник Бисолапы, в кафе «Баобаб»