Карлуш, худощавый парень в засаленной футболке, разгружал коробки с треской на рынке Вер-Уде-Пескадо. Жара смешивала запах рыбы с ароматом жареных кокосовых конфет из соседней лавки. Внезапно к нему подошла Изабела в выцветших джинсах, держа в руке смятое фото: «Ты не видел Лукаса? Высокий, волосы в дреды, в красной кепке «Фламенго»?» Карлуш вытер лоб, вспомнив, как накануне заметил похожего парня у склада с ящиками, помеченными зелёными наклейками — их обычно использовали курьеры местного
Лукас вытирал кисти тряпкой, испачканной в синей краске, пока Жоао разгружал коробки с треской на рынке в Буэнос-Айресе. «Слушай, старик, хватит маяться — поехали в Санта-Катарину, — бросил Жоао, затягиваясь сигаретой. — Там у моего дяди лодка сломалась, поможет с работой». Лукас мотнул головой, разглядывая эскиз портрета сестры, который так и не дописал. В кармане лежало письмо от отца из Кордовы: «Найди её, пока не поздно». По дороге к автовокзалу они купили жареные эмпанады; жир пропитал
Знаешь, иногда натыкаешься на фильмы, которые как удар под дых — дышать тяжело, а оторваться невозможно. Вот эта история... Будто кто-то взял кусок твоих самых тревожных снов и растянул его на полтора часа. Пустыня, которая не просто фон, а живой персонаж — песок скрипит на зубах, солнце давит так, что даже зритель потягивается к бутылке с водой. А эти двое? Их диалоги — как спички в темноте: короткие, резкие, но именно от них разгорается вся эта адская карусель. Меня до сих пор колбасит от