Çigdem Bozali

Эмир, 27 лет, переехал в старую квартиру в районе Балат после смерти отца. В кухонном шкафу с отслоившимся лаком он нашел конверт с выцветшими фотографиями: женщина в платке, похожая на мать, держит младенца у мечети Сулеймание. Соседка Айше, 65 лет, принесла ему баклаву на жестяном подносе: *"Burası sessizdi, ta ki sen gelene kadar"* ("Здесь было тихо, пока ты не пришел"). Вечером скрип паркета разбудил его — в темноте мелькнул силуэт в мокром пальто, как на снимке. Под
Эмир ковырял ключом в зажигании старого «Тофаша», пока отец, Мурат, стоял в дверях мастерской с пачкой сигарет «Tekel 2000» в руке. «Опять эти японские тачки чинишь? — хрипло бросил он, разминая больное колено. — Научился бы «Шаханы» ладить, клиентов бы втрое больше было». Эмир вытер руки об промасленный фартук, бросив взгляд на фото матери над верстаком — она смеялась в кадре, обняв велосипед у пролива Босфор. За стеной гудели паромы, а Айше, соседка-студентка, торопливо перебирала конспекты