Судья Густаво Спарвьери, ревностный защитник общественной морали, настойчиво пытается найти студию, где создают фото для эротических комиксов с моделью по имени Нини-Помпон. Он даже не догадывается, что за этим псевдонимом скрывается Анна Мария Иммаколата, дочь президента Общественной Ассоциации Христианской Морали. Ирония ситуации подчеркивает его упорство и скрытую личность Анны Марии.
Витторио Марелли каждое утро выкуривал Nazionale у киоска на площади Дуомо, прежде чем зайти в офис клуба. Его секретарша, Клара, оставляла на столе папки с неоплаченными счетами и жалобами болельщиков — последняя начиналась словами: «Опять этот дурак Сантини забил в свои ворота!» В раздевалке после матча тренер Риккардо Бьянки тыкал пальцем в грудь полузащитника: «Ты думаешь, газоны тут самосийно растут? Сорок лет в Serie B сидим!» Марелли в это время торговался с агентом из Турина, который
Убальдо, плотник с облупленными костяшками пальцев, живет в приморской деревне под Бари. Его мастерская — сарай с пахнущим смолой верстаком, где между стружками валяется потрепанный фотоаппарат «Зоркий». Каждое утро он покупает кофе у вдовы Розы, которая шипит: *«Ты опять без сдачи, Уба? Сводишь меня в могилу раньше времени»*. По четвергам он тайком встречается с Ливией, женой рыбака Кармине, в заброшенной сторожке у маяка. Там на полу — смятая шаль с запахом соли и старые газеты с заголовками
Лидия Монтальчини, хирург с обожжёнными от антисептика пальцами, каждый день пробирается через коридоры переполненного госпиталя в Альба-Плацентия. Раненые лежат на соломенных тюфяках, воняющих плесенью, а медсёстры кипятят бинты в котле, где раньше варили картофельную шелуху. «Если отнимешь ногу сейчас, он умрёт от шока», — бросает она фельдшеру, перевязывая осколочное ранение у 17-летнего солдата. По ночам Лидия пишет письма семьям погибших, используя обгоревшие страницы из библиотеки