Амбициозный застройщик с энтузиазмом приступает к реализации большого проекта на земле, недавно перешедшей в его владение. Уверенный в своих силах, он планирует полностью преобразить территорию. Однако вскоре становится ясно, что всё не так просто. На участке расположена ферма под названием «Рождественская ёлка», которая принадлежит нескольким владельцам. Для каждого из них это место — куда больше, чем просто земля. Ферма наполнена воспоминаниями, семейными традициями и историей, которую они
Эмили Харт, архитектор из Торонто, приезжает в провинциальный городок после получения письма о наследстве — полуразрушенного особняка с дубовой аллеей и заросшим розарием. В кармане старого пальто, найденного в чердачном сундуке, она обнаруживает ключ от кабинета и потрепанный дневник своей прабабки Лилиан, где та пишет о лете 1927 года: *"Сегодня снова видели лису у пруда. Джон говорит, она приносит беду, но я оставила для нее хлеб"*. На кухне с протекающим краном Эмили сталкивается
Эмили Кларк, шеф-повар из Торонто, приезжает в родной Сноу-Пайн за неделю до Рождества, чтобы помочь отцу Роберту с ежегодным ужином в их семейном ресторане *The Pine Cone*. Роберт, упрямый 62-летний владелец, настаивает на старом меню: индейка с клюквенным соусом, картофельное пюре с подгоревшими краями и магазинный яблочный пирог. «Зачем менять то, что работает?» — ворчит он, поправляя вилку на сервированном столе. Эмили, разбирая коробки на чердаке, находит потрёпанный блокнот матери с
Лина, 27 лет, бариста в кафе «Мельница» на окраине Торонто, каждое утро начинает с попытки починить сломавшуюся кофемолку. Её друг детства Эйден, теперь менеджер в автосервисе через дорогу, забегает за двойным эспрессо и ворчит: «Опять эти провода торчат, как у ёлки в ’98-м». Лина игнорирует его, переключаясь на заказ клиентки в красном берете, которая просит «карамельный раф без пенки» — такое только в декабре. Вечером в её крохотной квартире с видом на свалку грузовиков сестра Марго,
Эмили, художница из Монреаля, копается в хламе на чердаке бабушкиной квартиры после ее смерти. В жестяной коробке из-под печенья находит ржавый ключ с гравировкой «Rue Saint-Denis, 1943» и потрепанное письмо на немецком. Люк, сосед снизу, гитарист с татуировкой совы на запястье, замечает ее в кафе «La Palette»: «Ты похожа на того голубя, что бьется в мое окно каждое утро». Он помогает перевести текст — оказывается, это признание солдата, обещавшего вернуться. Эмили рисует на салфетке ключ,
Клэр, владелица захудалого ресторанчика «La Casserole» в Квебеке, каждое утро начинает с проверки залежалых овощей на рынке Сен-Жан. Её рыжие волосы пахнут жареным луком, а фартук заляпан соусом бешамель. Всё меняется, когда Арно, парижский шеф с татуировками в виде поварских ножей на запястьях, арендует соседнее помещение под свой гастроном-проект. "Твоё меню — это музейный экспонат", — бросает он, разглядывая её густой рататуй через треснутое окно. Клэр хлопает дверью холодильника:
Лейла, младший архивариус в городской библиотеке Торонто, случайно обнаруживает в коробке со списанными книгами потёртое обручальное кольцо 1920-х годов. На внутренней стороне — гравировка *"Для Элизы, вопреки всему"*. Её парень Марк, бармен в пабе *The Rusty Anchor*, сначала шутит: "Скоро начнёшь призраков выселять из мебели?" Но когда Лейла примеряет кольцо, в их квартире на Кинг-Стрит начинают пропадать вещи: исчезает ключ от подвала, фото из рамки с их первой поездки в
Лиам, 17 лет, подрабатывает в кафе *Snowdrift* в провинциальном городке Блэк-Пайн. За неделю до праздников он замечает Эмили, новенькую в оранжевом шарфе, которая каждый день берет капучино и рисует в блокноте старый маяк на окраине. "Ты же знаешь, туда даже дорогу не расчищают", — бросает он, вытирая стойку. Эмили молча показывает фото маяка с облупившейся краской: "Моя бабушка его строила. Хочу восстановить до Нового года". Лиам прячет чек из химчистки, где случайно
О, боже, помните те старые фильмы, где два придурка с дивана врывались в чужую реальность и всё рушили в хлам? Вот этот точно из той же оперы. Ты сидишь, смотришь, как они несут свою абсурдную правду через кучу псевдопроблемных подростков, и думаешь: "Да вы вообще с какой планеты?" Они там такие... ну знаешь, с их вечными косяками, тупыми шутками про поп-культуру и абсолютно нулевым пониманием, как работает реальный мир. А потом внезапно ловишь себя на том, что уже полчаса ржешь над
Знакомо это чувство, когда тебя все считают безнадёжным случаем, а ты вдруг взрываешь чёртову реальность? Вот Джуд — рыжая бестия с гитарой — именно так и вломилась в мир. Родители вздыхали над её «несерьёзными увлечениями», а она взяла да выиграла этот престижный музыкальный конкурс. Не какой-нибудь школьный караоке-вечер, а настоящий прорыв! Представь: вчерашнюю «неудачницу» вдруг разрывают лейблы, предлагая контракты с нулями. Райская жизнь? Ха, скорее золотая клетка — «спой вот это, надень