В доках Кёльна, между ржавых контейнеров и разбитых бутылок, Карл Беккер, грузчик с обожжёнными от табака пальцами, разгружал ящики с углём. Его сосед по общежитию, Эрих Фогель, в рваном пиджаке, шептал о «новых заказах из-за границы» — речь шла о схронах с документами для восточных агентов. Лена Шульц, дочь погибшего сапёра, стирала в прачечной форму рабочих, подслушивая разговоры о перебежчиках. Её окно выходило на церковь Святого Мартина, где по воскресеньям старухи шелестели газетами с
В тюремном лагере под Эссеном каторжник Карл Беккер, бывший сапёр, чинит сломанный грузовик, пока часовой Рольф курит в стороне. Его напарник, подросток Ханс, крадёт ключи из кармана охранника — позже они обсуждают побег в уборной, пахнущей хлоркой и ржавой водой. «Завтра ночью, через вентиляцию кузницы», — шепчет Ханс, пряча под матрасом карту с отметками патрулей. На плацу Франц, осуждённый за дезертирство, получает удар прикладом за медлительность; кровь с подбородка капает на шинель
Эрих Бруннер, механик с обожжёнными пальцами от машинного масла, каждое утро проезжал на велосипеде мимо портовых кранов Готенхафена. В баре *Старый маяк*, где треснутые столешницы пахли пивом и соляркой, он рассказывал Йоханну Вайсу, журналисту в помятом пальто, о странных звуках из доков: «Вчера опять — как будто сталь скрипит под землёй, будто кто-то копает». Йоханн смеялся, заказывая второй шнапс: «Спишь мало, Эрих. Война кончилась — призраков не бывает». Но через неделю исчезла дочь
Лейтенант Мэтьюс с сигаретой в зубах копался в кармане шинели, доставая смятый лист с координатами. "Тут воняет мазутом, как в доках Филадельфии", — бурчал он, пока сержант Риско проверял детонаторы под третьей опорой. В разрушенной часовне на холме медсестра Клара перевязывала раненого сапера: "Ты же обещал сестре вернуться к Рождеству, Гарри", — на что тот хрипел, сжимая медальон с фото девушки из Огайо. По ночам инженеры из роты "Б" варили кофе в жестяной банке,