Гуннар Мёллер

В доках Кёльна, между ржавых контейнеров и разбитых бутылок, Карл Беккер, грузчик с обожжёнными от табака пальцами, разгружал ящики с углём. Его сосед по общежитию, Эрих Фогель, в рваном пиджаке, шептал о «новых заказах из-за границы» — речь шла о схронах с документами для восточных агентов. Лена Шульц, дочь погибшего сапёра, стирала в прачечной форму рабочих, подслушивая разговоры о перебежчиках. Её окно выходило на церковь Святого Мартина, где по воскресеньям старухи шелестели газетами с
Эрих Бруннер, механик с обожжёнными пальцами от машинного масла, каждое утро проезжал на велосипеде мимо портовых кранов Готенхафена. В баре *Старый маяк*, где треснутые столешницы пахли пивом и соляркой, он рассказывал Йоханну Вайсу, журналисту в помятом пальто, о странных звуках из доков: «Вчера опять — как будто сталь скрипит под землёй, будто кто-то копает». Йоханн смеялся, заказывая второй шнапс: «Спишь мало, Эрих. Война кончилась — призраков не бывает». Но через неделю исчезла дочь
В старом пражском доме с облупившейся штукатуркой Вацлав, слесарь с завода ČKD, прячет под половицей пачку листовок. Его сестра Эва, студентка философского факультета, находит их, пока ищет мамин серебряный крестик. «Ты с ними теперь?» — тычет пальцем в текст про «нормализацию», пахнущий типографской краской. Вацлав молчит, закуривает *Start*, смотрит в окно на трамвай №9. На следующее утро у проходной он передаёт конверт человеку в плаще — это агент ШтаБа Иржи Ковач, который напоминает:
В старом квартале Праги, на улочке заваленной битым кирпичом, Йозеф Коварж, бывший учитель, прячет в подвале аптеки ящик с листовками. Его сестра, Анна, в рваном пальто поверх платья с кружевным воротничком, тайком разносит еду бойцам: «Скажи Петру, что завтра у склада на Влтаве — ящики с медикаментами. Если опоздает, получит суп без картошки». По вечерам в квартире над булочной Карел, радист с перебинтованной рукой, пытается поймать сигналы из Брно, поправляя очки с помощью изоленты. На столе