Виктор Полищук

В густом лесу за деревней Петровка подростки Сергей и Марина натыкаются на полуразрушенную землянку. Внутри — ржавый котелок, обрывки газет 1942 года и ящик с потускневшими патронами. Сергей, ковыряясь в углу ножом, вытаскивает замасленный конверт: «Смотри, тут фамилии! Кажется, это список диверсантов…» Марина протирает о платье медальон с выцарапанным именем «Иван Г.», прячет его в карман. На обратном пути спорят: рассказать ли о находке взрослым. «Дед Ерофей говорил, тут немцы расстреляли
Анна, 13 лет, в клетчатом платье и стоптанных сандалиях, каждый день бегала через двор с ржавыми качелями к мастерской Командора — седому инженеру в заляпанном комбинезоне. Он копался в самодельном радиоприемнике, ворча на нехватку транзисторов. «Смотри, тут контакты окислились», — бормотал он, протягивая Анне паяльник. Она, прищурившись, чинила сломанный вольтметр, спрашивала: «А если вместо меди взять алюминий?» По вечерам они ходили в порт, собирали выброшенные шестерни — Командор учил
В лесном гарнизоне под Минском три девушки-новобранца живут в казарме с протекающей крышей. Лидия, 19 лет, из деревни под Брестом, каждое утро штопает портянки мулине, украденным из медпункта. «Опять гимнастерки не просыхали с осени, — бросает в ведро с ледяной водой, — хоть выжимай как на фронте у отца». Её соседка Рита, радистка из Ленинграда, тайком слушает «Голос Америки» на списанной рации, поправляя очки, склеенные изолентой. В третьем углу Галя, санитарка, разбирает трофейный немецкий