Кира, 22 года, каждое утро разливает капучино в крошечной кофейне «Морская чайка» на окраине Санта-Элины — прибрежного городка, где туристы фотографируют маяк, а местные спорят о ценах на креветки. Ее младший брат Лео, 17, после школы чинит дроны в гараже, заваленном проводами и пустыми банками из-под энергетиков. В четверг, когда шторм повалил старый эвкалипт у порта, в кафе зашел Алекс — парень в промокшей кожаной куртке, который попросил «двойной эспрессо и карту бухты». Он выронил из
Дэниел Карвудж, патологоанатом с желваками на скулах, каждый день надевает прозрачный фартук и резиновые перчатки в морге при больнице Святого Луки в Чикаго. В углу его кабинета — старый микроскоп с треснувшим стеклом и папки с надписью «Архив 2003–2009». Он подделывает заключения, втирая пальцем пятна крови на бланках, пока медсестры за дверью обсуждают пропажу обезболивающего. «Слушай, тут в 307-м пациент скончался после плановой операции. Ты проверял гистологию?» — спрашивает завотделением
Лайла Меррик, археолог из Бостона, вскрывает пол в подвале своего дома на Элм-стрит, 17, чтобы починить трубы, и натыкается на железный ящик с обугленными краями. Внутри — каменный диск с вырезанными змеями, три потёртых письма 1923 года и ключ от нью-йоркского хранилища. Её сосед Карл, электрик с татуировкой якоря на предплечье, помогает подключить фонарь: «Эти провода… они греются, даже когда свет выключен. Ты точно копала в правильном месте?» На следующее утро Лайла замечает, что символы с
Хирото приезжает в деревню Сиратани на ржавом велосипеде, купленном на распродаже в соседнем городке. В кармане — смятая карта с отметкой возле высохшего колодца. На первом же поле, заросшем диким щавелем, он сталкивается с Миюки, которая копает землю садовой лопатой. «Ищешь *их*?» — бросает она, не поднимая головы. Вместо ответа он достает потрепанный блокнот с зарисовками каменных табличек, которые видел во сне. Тени от веток сливаются с трещинами на высохшей глине под ногами. К вечеру Хирото