В центре этой увлекательной истории - молодой и амбициозный корреспондент, который отправляется в Рим для работы над своим следующим большим материалом. На пути к его приключению происходит неожиданная встреча, которая переворачивает его мир. В поезде он случайно знакомится с завораживающей женщиной, путешествующей в первом классе. Она излучает таинственность и шарм, которые мгновенно привлекают его внимание. Искры, возникшие между ними с первого взгляда, становятся искрой для серии комических
После ухода на заслуженный отдых, Умберто сталкивается с непростой ситуацией: его средств к жизни оказывается катастрофически не хватает. Этот период в его жизни ознаменовался началом борьбы за выживание в условиях, когда единственный видимый исход — это медленное исчезновение из-за недостатка еды и отсутствия жилья. В этом безрадостном положении Умберто обнаруживает, что не остался совсем одиноким: к нему проявляют сочувствие лишь подросток, ожидающий ребенка, и бездомная собака. Эта необычная
В маленькой итальянской деревушке, затерянной среди холмов Лацио, плотник Антонио, вернувшийся с войны, чинит покосившуюся крышу дома Марии — вдовы с двумя детьми. Она шьёт рубашки на заказ, вечерами закручивает волосы в тугой узел, а в печи печёт хлеб с оливками. «Ты опять забыл гвозди?» — бросает она Антонио, когда он роняет доску на глиняные плитки пола. Он смеётся, достаёт из кармана свёрток с сыром пекорино: «За труды. У детей пусть животы не урчат». По воскресеньям на площади у фонтана,
Мэри Форбс, американка в синем пальто с оторванной пуговицей, толкает чемодан с наклейками неаполитанских отелей через толпу на перроне. Её останавливает Антонио Манфреди — проводник с медальоном святого Христофора на шее — указывая на развязанный шнур её туфель: *«Signora, споткнётесь о рельсы, а я отвечать буду»*. Она роняет перчатку, он поднимает, замечая следы зубов на кожаной перчатке. В баре у киоска с *L’Unità* он покупает ей эспрессо, пока она пытается объяснить жестами, что кошелёк
В старом миланском доме на улице с облупившейся штукатуркой Антонио Бруно, плотник с обожжёнными смолой пальцами, клеил треснувшую раму на третьем этаже. Внизу, на кухне, его жена Роза, в платье с заплаткой на локте, пересчитывала лиры, бормоча: «Хлеб подорожает с понедельника, а ты опять за бисквитом...» Их дочь Мария, 17 лет, гладила школьную форму утюгом с древесным углём, пока младший брат Лука чинил велосипед, разложив гайки на газете «Коррьере делла сера». Из соседней квартиры доносился
Дон Камилло, грузный священник с привычкой ворчать на распятие в пустой церкви, каждое утро объезжал деревню на старом велосипеде. Пеппоне, мэр-коммунист с щетиной и вечно закатанными рукавами, собирал митинги возле фабрики, где рабочие в замасленных комбинезонах кричали о справедливости. Их пути пересекались на площади: Камилло раздавал детям конфеты из кармана сутаны, Пеппоне выкрикивал — *«Твои молитвы не согреют их зимой!»*. Вечером они спорили в траттории за графином красного — священник
В Сан-Вито, деревне у подножия холмов, почта ютится в здании с облупившейся желтой краской. Анна, в платье с заплаткой на локте, сортирует письма за стойкой, заваленной коробками из-под конфет. Утром заходит Лука, фермер, пахнущий овечьей шерстью. «Для Микеле, в Турин, — протягивает конверт, — пусть знает, тут опять град побил виноградники». Анна ставит печать с треснувшей резиной: «Сам-то когда к сыну соберешься?» Лука хмыкает, разворачивается, задевая кофейный стул с отломанной ножкой. На
Антонио, с мозолями на ладонях от станков миланского завода, притащил чемодан с отклеившимся углом в тратторию «Маре Блю» в Санта-Лучии. Карла, перетирая бокалы с разводами, бросила: «Обед только до трёх, но для северянина сделаю исключение». Он ел пасту с анчоусами, слушая, как волны бьются о бетонный мол. На пляже Марчелло, в рубашке, испачканной охрой, спорил с рыбаком: «Твоя сеть — уже готовая инсталляция, продай мне её!» Рыбак хрипел: «Инста… что? Бери даром, всё равно дырявая». Под вечер
В небольшой деревне под Неаполем Клара, дочь портнихи, каждое утро помогает матери штопать платья для местных жен священников и учителей. Ее подруга София, работающая в пекарне на via Roma, приносит им корзины с черствым хлебом, который не продали: «*Non è giusto, что мы едим объедки, а они даже спасибо не скажут*», — бормочет она, вытирая муку с передника. Клара тайком читает журналы о парижской моде, пряча их под матрасом, пока мать спит после уколов от мигрени. Однажды вечером она срывается
В Риме, среди мраморных колонн и шума фонтанов, Поппея Сабина, жена Отона, тайно встречается с Нероном в садах Мецената. Её платье, вышитое золотыми нитями, цепляется за ветви мирта, пока она шепчет императору: *"Ты боишься Октавии? Её тень холоднее твоих законов"*. Нерон, нервно теребя аметистовое кольцо, приказывает рабам принести вино из Кампаньи — сосуд разбивается о мозаику, оставляя красные брызги на белом камне. В это время Сенека, наблюдая за их встречей из-за колоннады,
В порту Неаполя Марчелло Сорди, затягиваясь «Мальборо», разгружал ящики с оливковым маслом, прикрывая контрабанду сигарет. Его сестра Франческа, в платье с облезлым цветочным принтом, шипела: *«Если папанька узнает, что ты связался с Лукой, тебе жопу порвут»*. Лука Галло, бывший боксер с шрамом через бровь, тем временем торговался в кафе «Арко» с марсельским курьером Анри: *«Скажи своему боссу — или 30%, или его кишки выловят из Сены»*. В баре «Ла Спина» на углу улицы Санта-Лючия банда делила
В Милане Лука Моретти, с чемоданом, обвязанным веревкой, толкается в очереди за видом на жирование. Рядом Карло Бьянки, в пиджаке с вытертыми локтями, курит самокрутку: «Здесь даже воздух стоит денег. Устроишься на стройку — спишь в бараке, не устроишься — под мостом». Лука ночует в хостеле на Via Padova, где сосед-поляк ворчит на крошащуюся штукатурку. Утром Лука моет посуду в траттории за миску минстроне, потом бежит на завод SIT-Siemens — там платят 1500 лир за смену. Начальник, Шульц, тычет