Грета, хозяйка рыжего кота Отто, каждое утро ругалась из-за исчезнувшей колбасы с балконной полки. «Кто еще мог? У соседей пёс на цепи», — ворчала она, вытирая руки в фартук с пятном от варенья. Отто, улёгшись на подоконнике над клумбой герань, мурлыкал, глядя, как её сын Томас крадёт из булочной тёплый брецель. На улице Кирхенштрассе, где витрина пекарни «У Гюнтера» всегда запотевала к семи утра, дворняжка Лотта лаяла на грузовик с молочными бидонами, а старый Фридрих из третьего подъезда
Гретта, 23 года, с утра до ночи вкалывает на текстильной фабрике в Берне. Руки в синих прожилках от красителей, волосы пахнут машинным маслом. Отец, Отто, швыряет в её сторону деревянный башмак: «Ты думаешь, станки сами себя починят? Иди к Францу, он тебя ждёт у церкви». Франц – мясник с обрубками пальцев, два года таскает за ней корзинку с яблоками. Вместо свидания Гретта пробирается в военкомат на окраине города, заполняет анкету фиолетовыми чернилами. Врач в очках с толстыми линзами щупит её
В Мюнхене, в подвальном клубе «Золотой лев», 23-летняя Карла Мейер втирает вазелин в колготки перед выходом на сцену. За кулисами пахнет прогорклым пивом и дешёвым табаком. Хозяин заведения, Герхард Беккер, в помятом костюме, тычет пальцем в её декольте: «Ещё на два сантиметра ниже, или будешь мыть туалеты с Урсулой». Карла сплёвывает жвачку в урну с треснувшим стеклом, поправляет парик. В гримёрке её ждёт Эрика, подруга-портниха, которая чинит ей перчатки нитками, украденными из ателье. «Ты