Йоханн, немецкий ефрейтор, застрял в развалинах мельницы на берегу Волги. Его пальцы вязли в замерзшей грязи, пока он рыл щель для тия от снайперов. В соседнем подвале местная девчонка, Таня, 16 лет, в платке с выцветшими цветами, варила суп из воробьёв — бросала кости в жестяную банку, приговаривая: *«Угощайся, фриц, а то сдохнешь раньше, чем твои начнут отступать»*. По вечерам они менялись: он отдавал ей пайковые сигареты «Junack», она подсовывала ему свёрток с тёплым картофельным пеплом —
Лена, младший ветеринар из Берлина, нашла в мусорном баке за клиникой дрожащего котенка с лапой из полированного металла. В кармане ее рабочего халата всегда лежали кусочки колбасы для бездомных собак — один из них она сунула в коробку из-под обуви, куда посадила животное. «Ты же не взорвешься, если я трону эту штуку?» — спросила она, осторожно касаясь механического сустава. Дома, среди банок с маринованными огурцами и разобранного велосипеда, котенок ожил: лапа зажужжала, а глаза замигали
Ларс Мюллер, инженер из Мюнхена, обнаружил в старом чемодане отца, найденном на чердаке, карту с отметками в районе Олимпийского парка. На обороте — надпись *«11.09.72 — не их игра»* и чешские фамилии. В тот же день Эмили Кларк, журналистка из Лондона, получила анонимное письмо: фото её деда в форме британского дипломата рядом с мужчиной, похожим на Ларса, и координаты склада в Праге. Она позвонила источнику: «Ты должен видеть, что они прячут под стадионом», — сказал голос с акцентом, прежде
Представь: ты приезжаешь в маленький немецкий городок, где даже воздух пахнет по-другому — смесью свежеиспеченного брётхена и дождя, который вот-вот начнётся. Главная героиня, Лена, вроде бы готова к волонтёрству в местном приюте для животных, но реальность бьёт тревогой: вместо умильных щенков — горы бумажной работы, а её школьный немецкий сдаётся при первом же диалоге с пожилой соседкой. «Почему я вообще согласилась на это?» — думает она, разглядывая расписание с десятком непонятных
Знаете, как иногда в кино показывают такую грань между отчаянием и безумием, что даже дыхание перехватывает? Вот представь: конец 1945-го, всё рушится, а этот пацан — ему всего-то девятнадцать! — ворует капитанскую форму из грязного барака. Не просто примеряет — вжаривается в неё, как в панцирь. И понеслось: сборище таких же оборванцев-дезертиров, которые готовы глотнуть воздуха свободы даже сквозь пепел. Честно, когда видишь, как они бредут через эти руины — не поймёшь, то ли смеяться, то ли