Федерер: Последние двенадцать дней (2024)

Роджер сидит на трибуне пустого корта в Базеле, перебирает старые ракетки в чехле с выцветшей нашивкой Swissair. Мирка, в толстовке мужа и с термосом зеленого чая, напоминает: «Ты обещал близнецам помочь с проектом по географии завтра». Он кивает, но через час уже стоит у стены с тренером Ивановичем, разбирая записи матча против Надаля 2017 года. «Здесь ты сдвинул хватку на два миллиметра влево», — бормочет Иванович, тыча пальцем в экран планшета. На следующее утро Роджер бежит вдоль Рейна в кроссовках с разлохмаченными шнурками, останавливается у кафе на Марктплац, где официантка без вопросов ставит перед ним двойной эспрессо и кусок миндального штоллена.

В раздевалке Уимблдона он дважды перевязывает левое колено, пряча от доктора Келлера дрожание пальцев. «Дети спрашивают, почему ты всегда нюхаешь розы перед выходом», — пишет Мирка в мессенджере, прикрепляя фото четырёх пар крошечных кроссовок у порога дома в Вёнгене. В финальном эпизоде Роджер, стоя босиком на кухне в три часа ночи, режет груши для старшего сына, который не уснул из-за кашля. «Papa, а если ты проиграешь?» — «Тогда мы поедем завтракать в ту пиццерию у вокзала», — отвечает он, вытирая сок с мраморной столешницы. Утром в чемодане поверх формы лежит сложенный листок с расписанием школьных утренников.