А у нас была тишина... (1978)

В Ленинграде, в коммуналке на улице Желябова, Лида, девятнадцати лет, стирает в тазу бледно-голубую занавеску. Ее сосед Аркадий, слесарь с завода «Красный Октябрь», чинит на кухне сломанный утюг, ворча: «Опять провод перебит — третью неделю без горячего». В углу комнаты Толя, школьник, рисует карандашом в тетради танк, спрашивает Лиду: «Правда, что у немцев тоже матери плакали, когда их хоронили?» За окном — мартовский снег с дождем, лужи у трамвайных путей блестят под фонарями. Лида молчит, выжимает ткань, вспоминая письмо от брата-срочника из Казахстана: «Здесь ветер, песок, и все говорят о мире…»

На заводе Аркадий обнаруживает в цеху №4 трещину в сварочном шве, но мастер Глухов машет рукой: «План горит, потом разберемся». Вечером в парке Победы Лида встречает Николая, студента-историка, который прячет в портфеле книгу Оруэлла. «Ты знаешь, что тишина — это тоже звук?» — говорит он, поправляя очки. Через три дня в цеху гаснет свет — авария. Аркадий, зажатый между стеной и конвейером, кричит: «Я же предупреждал!» Лида получает телеграмму о гибели брата на учениях. Толя рвет рисунок, бросает обрывки в печь-буржуйку: «Тебе не понять, ты же девчонка».