Луна и грош (1942)

Джек Торн, с потрескавшимися от смазки пальцами, каждое утро заталкивал в печь уголь на фабрике «Редмонд Стил». Его соседка Мэри Леннокс, в платье с заплаткой на локте, пересчитывала банки с тушенкой в бакалейной лавке мистера Хиггинса. Вечерами они сидели на крыльце дома №7 по улице Элм, делились папиросой. «Опять муку по карточкам выдают, — ворчала Мэри, разминая плечо. — Завтра старуха Брукс опять придет, будет требовать лишний купон…» Джек молча ковырял гвоздем грязь под ногтями, думая о письме из военкомата, спрятанном в тумбочке под носками.

Через неделю фабричные цеха переоборудовали под снаряды. Мастер Гарви выстроил рабочих у ворот: «Кто не готов пахать за полставки — свободен». Джек швырнул фартук в бочку с мазутом, услышав хриплый смех кочегара Сэма: «Ты ж, парень, даже винтовку не поднимешь — кости тряпичные». Мэри, тем временем, отдавала последний мешок сахара миссис Прайс, та сунула ей в руку смятый доллар: «Мальчишки на фронте… вы же понимаете». Ночью Джек шарил по комнате, собирая вещи в рюкзак. «С ума сошел, — Мэри схватила его за запястье, пахнущее керосином. — Тебя там убьют». Он выдернул руку, хлопнув дверью так, что с полки упала жестяная кружка с надписью «Чикаго, 1938».